Большинство исследователей сходится на том, что наиболее существенными признаками, по которым можно распознать этническую общность, являются: общий язык, общая территория, строго очерченный ландшафт и соответствующая ему природная среда, происхождение от общего предка, т.е. кровное родство и общие религиозные либо мифологические верования.

Общий язык. Нет спора, общий язык является важнейшим объединяющим началом для членов того или иного этноса, одним из этнических определителей, но можно ли считать его главным признаком? Как правило, люди, относящиеся к одному народу, говорят на собственном, родном языке, но существует и немало самостоятельных, разных народов, говорящих на одном и том же языке, причем, для некоторых из них он является родным, а для других — заимствованным. Так, например, по-английски разговаривают не только сами англичане, но и 180 млн. американцев, 11,25 млн. англо-канадцев, 5,8 млн. шотландцев, миллион с лишним ольстерцев, а также англо-австралийцы, англо-новозеландцы и др. Всего английский язык считают родным свыше 380 млн. человек, из которых на Европу, где он, собственно, и сложился, приходится не более 17%. Подобно этому, испанский язык — родной не только для самих испанцев, но и для колумбийцев, мексиканцев, венесуэльцев, чилийцев, перуанцев и др. По-французски говорят не только французы, но и франко-канадцы, франко-швейцарцы, валлоны Бельгии. Множество различных этносов считают арабский язык и хинди своими собственными.

Корни такой ситуации – всегда исторические, хотя причины достаточно разнообразны: это и миграции народов, и колонизаторство, и миссионерство, и особенности географического положения, а также культурное и экономическое давление более сильных народов на более слабые.

Нередко встречается обратная картина: существует немало народов, отдельные группы которых говорят на различных языках. К примеру, шотландцы в общей массе говорят по-английски. Но в горах Шотландии сохранилась небольшая группа населения, которая в быту наряду с английским пользуется особым языком кельтской группы (так называемым гэльским). В Великобритании живет и другой народ кельтской языковой группы – валлийцы, который тоже является двуязычным (разговаривает и по-английски, и по-валлийски). Или, например, мордва: половина этого народа использует язык эрзя, немногим более трети говорит на мокшанском, а остальные группы перешли на русский язык. А на территории Беларуси, помимо разговорных белорусского и русского языков, также существует и ятвяжский.

Следовательно, язык, являясь важнейшим признаком этноса, все же не определяет этноса целиком.

Общая территория. Многие этнографы считают, что этнос – это группа людей, живущая на одной территории . Конечно, для возникновения общности, говорящей на одном языке, ее члены должны были длительное время находиться между собой в определенных связях, которые могли возникнуть единственно в том случае, если группа людей, давшая начало народу, жила на определенной территории, так называемой “территории формирования”. Но с того давнего времени ситуация изменилась, и территория формирования этноса вовсе не обязательно является территорией его обитания в данный момент. Можно вспомнить и племена, кочевавшие между Уралом и Дунаем, а впоследствии добравшиеся на остров Крит, тех самых ахейцев, которые и дали начало удивительному народу и удивительной культуре, которую мы называем древнегреческой. Если при расселении какого-либо народа происходит географический разрыв между отдельными его группами, что часто случается при переселении морским путем, то от основного “материнского” народа отделяются новые самостоятельные этносы. Именно так случилось с англичанами, французами, испанцами, португальцами при их расселении в колониальный период на захваченных землях Северной и Южной Америки, Африки, Австралии и Океании.

Нередко этнические территории сокращались из-за истребительных войн, эпидемий, тяжелых условий труда и быта. Однако, главную роль в этом играли процессы ассимиляции.

Бывает и так: какой-либо народ, сложившись на определенной территории, в дальнейшем частично (а то и полностью) покидает ее, расселяясь по различным странам. Пожалуй, наиболее яркий и печальный пример такого народа-изгнанника – евреи. В результате войн с Египтом, Ассирией, Вавилоном и Персией, а затем и восстаний евреев против римских властей евреи были полностью вытеснены со своей родины. Не менее ярким примером потери первоначальной этнической территории могут служить цыгане – потомки выходцев из Северной Индии, которые начали выселяться оттуда в западном направлении в конце I тыс. н. э. и в 14 в. достигли Европы.

Итак, и территория обитания народа – отнюдь не основополагающий его признак.

Географическое положение и природные условия. На протяжении столетий считалось, что главный толчок к формированию народа, его характера и культуры дают природные условия , в которых этот народ исторически обитает. “Народы жарких климатов робки, как старики; народы холодных климатов отважны, как юноши”, — писал французский мыслитель 18 века Ш.Монтескье [ 24, 8 ] . А Г.-В. Гегель: “Неизменность климата, вся совокупность свойств и особенностей страны, в которой та или иная нация имеет свое постоянное местопребывание, способствует неизменности ее характера… Особенно важна при этом связь с морем. Внутри коренной Африки, окруженной высокими горами, вплотную подходящими к побережью, и тем самым наглухо отгороженной от моря — этой свободной стихии, дух туземцев остается нераскрытым, не чувствует никакого стремления к свободе, не противясь, переносит всеобщее рабство ” [ там же, 10 ] . Со временем в социологии и этнографии сложилось целое направление, которое так и называлось — “географическим”. Исторический и социокультурный аспекты в трудах его представителей практически игнорировались; человек и человеческое сообщество считались полностью детерминированными внешней средой.

Конечно, климат, характер почвы, рельефа существенно повлияли на род занятий ранних человеческих обществ, их культуру. Раннее разделение жителей Египта на сословия — земледельцев и воинов — ученые объясняют периодическими разливами Нила: все мужчины не могли одновременно оставить поселение, уйдя на войну. Система плотин нуждалась в постоянном внимании, иначе страна могла погибнуть.

А Н.А.Бердяев говорил о влиянии необъятных российских просторов на “русскую душу”: “В русскую психологию вошли безграничность русского государства и безграничность русских полей. Русская душа ушиблена ширью, она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а порабощает ее. И вот духовность русского человека вошла внутрь, в созерцание…” [ 11,234 ] . Далее Бердяев пишет о том, что небольшая компактная территория Германии породила в немце желание все упорядочить, расставить по местам в отличие от русского, в ком необозримые просторы Родины воспитали отсутствие чувства меры и неумение справиться с собственной судьбой.

Известно, что в некоторых французских деревнях дети, ссорясь, дразнят друг друга “известняком” или “ржавой землей”: даже сама почва несет в себе эмоциональную ценность. Такое отношение к земле зародилось в глубокой древности. Древние белорусы клали новорожденного на землю— чтоб набрался силы. Австралийцы верили, что в земле находятся эмбрионы людей. По Библии, человек сотворен из праха. Рождающая земля Моунямы у нгансан, земля — женщина у кетов… “Мать — сыра земля” — в древнерусских языческих представлениях… Относиться к земле, к территории должно с превеликим почтением. Территория — мать, защита, и для того, чтобы она выполняла свои функции надлежащим образом, о ней необходимо заботиться.

“Поверхность земли, — пишет социальный географ Н. Джонстон, — видится каждой личностью исключительно через призму своей культуры. Каждый из нас — художник и архитектор своего ландшафта, созидающий порядок и организующий пространство, время, причинность в согласии с нашими восприятиями и склонностями” [ 29, 37 ] . В каждой культуре есть свои общепринятые стереотипы, и любая культура пытается воссоздать среду сообразно своему стереотипу. Некоторые элементы ландшафта становятся национальным символом народа: береза в России, сакура у японцев.

Все эти примеры доказывают, что природа играла и продолжает играть огромную роль для психологического склада этноса. Но определяющую ли? На ранних стадиях существования этнических общностей так оно во многом и было.

Однако, на протяжении всей своей истории человек занимался тем, что по мере сил и возможностей приспосабливал к себе природу, обустраивал ее соответственно своим непрерывно возрастающим потребностям. В настоящее время жизнь людей даже в наименее развитых экономически странах гораздо более зависит от уровня техники, от созданных человеком материальных и духовных богатств и ценностей, чем от природы. Можно сказать, что история человечества и есть процесс все меньшей зависимости от первичной природной среды и все большей зависимости от среды “вторичной”, созданной на протяжении веков самими людьми. В этом смысле мы живем не столько в природе, сколько в цивилизации. И даже сама природа, как это ни парадоксально звучит, сегодня все более становится творением человека, порождением культуры (в широком смысле слова), т.е. всего, что создано человеком, в отличие от первоначальных природных условий его обитания.

“Лишь стрекоза, как первый самолет,

О новых временах напоминает,”

пишет Арсений Тарковский. Не самолет сам по себе напоминает о новых временах, а то обстоятельство, что мы, глядя на стрекозу, вспоминаем о самолете.

Сама психика человека и психология народов меняется, главным образом, под воздействием истории, которая по своей человеческой сути представляет собой процесс социокультурного творчества. Поэтому даже по отношению к народам классической Греции и Рима или европейского Средневековья, не говоря уже о нациях Нового времени, мы не можем считать природный фактор главным или даже одним из главных системообразующих признаков этноса.

Общее хозяйствование. Глобальным признаком определения этноса не является и общее хозяйствование и род занятий данного народа . Этнос при его формировании складывается из племен, находившихся в реальном экономическом общении. Взять хотя бы племенные союзы кривичей, дрыговичей и родимичей, торговавших и охотившихся совместно. Или австралийские племена, которые устраивали совместные облавы на кенгуру, обменивались определенными видами сырья или готовых изделий, посещали друг друга для проведения праздников и обрядов инициации (посвящения). Впоследствии многие из таких племен объединились в этносы. Но в наши дни этот процесс зашел гораздо дальше: теперь уже самые разные народы по типу экономики и уровню жизни различаются независимо от этнической и национальной принадлежности. Сейчас не существует, пожалуй, ни одного народа и ни одной локальной группы, которые были бы экономически и хозяйственно изолированы от соседей. Кроме того, если бы род занятий был характерным признаком этноса (что, повторюсь, отчасти и было при его возникновении и формировании), то мы вынуждены были бы считать, что русские крестьяне Подмосковья, поморы и сибирские охотники – разные этносы, а японцы американцы и народы Западной Европы — один этнос.

Религия и мифология. Что же касается той точки зрения, что основной признак, конституирующий этнос – религиозные либо мифологические верования , то это тоже не вполне так (см. гл. II) . Они необходимы для формирования и функционирования этноса, но не являются его фундаментом, особенно в наше не слишком-то религиозное время. Кроме того, существовало и существует немалое количество разноконфессиональных этносов: китайцы, среди которых есть и даосы, и конфуцианцы, и дзен-буддисты; белорусы, исповедующие и католичество, и униатство, и православие; японцы, которые, помимо исконного синто, восприняли и идею “сяо” (из учения Конфуция), и буддизм, и даосизм, а с недавних пор — и христианство.

Происхождение от общего предка. Этнос и раса. В древние времена считалось, что каждый этнос возник от одного реального или фантастического предка. Для тюрок и римлян это была волчица-кормилица, для уйгуров – волк, оплодотворивший царевну, для тибетцев – обезьяна и самка лесного демона (ракшаса), для вавилонян – общая прародительница, она же дракон — Тиамат. Но чаще это был человек, облик которого легенда искажала до неузнаваемости – праотец евреев Авраам, его сын — предок арабов Исмаил. Эти архаические воззрения до сих пор влиятельны, только на место человека или зверя в качестве предка ставится какое-либо племя. Понятие этноса при этом подменяется понятием расы или же кровного родства .

Раса — это значительная группа людей, обладающая некоторыми общими физическими свойствами, передаваемыми по наследству и поддерживающимися в данной группе в ходе отбора. Средство передачи таких признаков — ген. Механизм существования рас кроется в передаче генетической информации. В отличие от рас механизм существования этносов основан на передаче совершенно другого типа информации — коммуникативной. Ведь вся жизнь человека напрямую связана с общением, а общение — в свою очередь, с передачей какой-либо информации. Эта информация всегда имеет этнический характер, ибо нет человека, который бы не ощущал себя представителем какого-нибудь народа. И если люди определенной расы связаны тем, что называется “родством по крови”, то члены этноса — тем, что можно было бы назвать “родством по культуре”. Кроме того, нельзя упускать и того факта, что в процессе своего развития расы постоянно смешивались.

Некогда расовые термины были удобны, т.к. во многих случаях понятие расы и кровно-родственной общности с достаточной степенью вероятности указывали не только на физический тип, но и на географическое происхождение, язык и культуру. Но на всем протяжении истории происходило смещение рас: достаточно вспомнить эпоху великого переселения народов. Можно утверждать, что ни один народ Европы уже к середине Средних веков не состоял из представителей одной кровно-родственной общности. Так, англичане уже к 12-13 векам представляли собой народ, состоявший из бывших племенных общностей бриттов, англов, саксов, норманов, которые даже в расовом отношении не были однородны (арийская и кельтская расы).Так что благодаря метисации (смешиванию представителей различных рас), постоянным подвижкам населения ( миграциям ) и социальным изменениям, использование термина “раса” в отношении к этносам ведет к неверным и опасным умозаключениям.

Расовые и национальные предрассудки всегда связаны с поиском “козлов отпущения”. Когда безопасность какой-то человеческой общности находится под угрозой, всегда ищут (и часто находят) “козлов отпущения”. Люди, выглядящие иначе — легкоузнаваемый объект для агрессии. А когда под рукой есть какая-нибудь псевдонаучная теория, доказывающая ущербность или зловредность отличающейся в расовом отношении группы, можно получить массу удовольствия, срывая на “низшей расе” зло и не чувствуя при этом вины.

Что касается этноса, то нередко его представители — результат смешения нескольких рас (около 40% населения мира), а кроме того, значительная часть народов состоит из людей, принадлежащим к разным расам (например, большинство латиноамериканских этносов). Из всего этого можно сделать вывод о несовпадении расового и этнического деления человечества.

Но как же тогда понимать часто прилагаемый к понятию ”этнос” фразеологический оборот “кровное родство ?

Основное смысловое значение , связанное с понятием “крови” — начало жизни. Именно эту роль она играет в древних обрядах инициации, в магии плодородия, в жертвоприношении. Именно поэтому символ крови ассоциируется с “началом” этноса. Но символ остается символом. Этническая общность не предполагает обязательного “родства по крови”, т.е., генетического. Скорее образ “крови” в этом контексте означает близость поведенческих характеристик членов этноса, общность языка, культурное родство и этническое самосознание.

В современном понимании эта метафора означает не происхождение от единого предка, а то, что можно назвать “характером”, или “нравом” народа.

Из всего, изложенного выше, следует неминуемый вывод: этносы – разные, и формируются они по-разному. Все названные признаки необходимы, но не достаточны. Этнос изменяем, ибо этногенез – не одномоментно свершившийся факт, но процесс, в каждом отдельном случае протекающий иначе, нежели в другом. Поэтому фундамент, конституирующий этнос в каждом случае иной, нежели фундамент, конституирующий другой этнос.

Примером может послужить хотя бы Китай, где иноземец, овладевший каллиграфией, церемониалом, знанием заповедей “сяо”, вполне может стать своим, а китаец, живущий среди “варваров”, будет считаться сородичами чужаком. Однако, чужеземец, захотевший сделаться индусом, изучивший Веды и обряды, практически не мог войти в индийское общество (во всяком случае, это было бесспорно до 60-80 гг. нашего века). Дело в том, что для китайца более фундаментальным признаком общности является образ жизни, в то время как для индийца – данные богами варны и касты.

Но существуют ли в таком случае некие общие факторы, формирующие этнос и нацию?